Солнечное племя - Страница 28

И мы встретились:

Она еще неловко стояла на прилипших к полу магнитных подошвах. Увидев статного, как она потом признавалась, старца с длинной белой бородой, она в первый момент не могла поверить, что это я. Но потом поняла все, подготовленная к жестокой правде умными словами Неона.

Она бросилась ко мне, прильнув к моей груди, едва доставая мне до подбородка, пряча лицо в моей бороде.

Я гладил ее плечи.

— Мы будем вместе, — говорил я. — Считай меня своим отцом в этом мире.

— Ну нет! — воскликнула она и подняла ко мне свое лицо, покрытое первыми в новом мире слезами. — Нет, Инко! Если ты сам в сердце не изменился, ожидая меня, то я уж, во всяком случае, не изменилась.

— Лучше бы я умер, — прошептал я.

— Как ты можешь так говорить? Ведь тогда бы мы не были вместе сейчас!

— Но между нами полвека.

— Разве это пропасть тысячелетий? Мы вместе перешагнули через них и, пока живы, будем вместе.

— Вместе! Наконец-то вместе! — сказал я, вглядываясь во влажные глаза моей воскресшей, прекрасной подруги.

Глава вторая. ПЕРЕЛИВАНИЕ КРОВИ

Поземка только начиналась. Белая пустыня, недавно разделенная золотистой дорожкой, протянутой к багровому солнцу, теперь вспенилась и кипящим морем ринулась на вездеход.

Но машина уверенно продолжала свой путь по накатанной дороге к "Базе переливания крови", как назывался кочующий по Антарктиде лагерь запуска ледяных ракет.

Вскоре пенный поток скрыл колею. Белые языки взмывали к тучам, холодным пламенем охватывая вездеход. И он уже будто плыл по белому кипящему морю, уровень которого зловеще поднимался, наполовину затопив летящим снегом кабину.

Пока пурга разыгрывалась, оба пассажира любовались непривычной стихией. Ведь каждая крупинка здесь была застывшей водой, столь редкой на Марсе.

Скоро в окна уже ничего не стало видно. Вездеход словно опустился на дно бушующего потока. Дикий свист и вой проникали сквозь обшивку кузова и леденили кровь.

Но экипаж машины был спокоен. Локаторы позволяли впотьмах двигаться и полярной ночью, и в лютую пургу.

Могучий старец смотрел в мутные окна с улыбкой. Он бывал здесь не раз. Его молодая спутница невольно жалась к его плечу. Иногда они обменивались молчаливыми взглядами.

Они все еще не могли наглядеться друг на друга. Со стороны можно было подумать, что это любящий дед и внучка. Но это были муж и жена, соединившиеся в самую страшную бурю на Земле и теперь трагически разделенные по возрасту полувеком.

Старец все внимательнее всматривался в знакомые и, казалось бы, на глазах меняющиеся черты любимого лица. Он старался думать, что счастлив, что скоро они вместе с Эрой полетят на родной Марс, а сейчас увидят, как взлетают в космос исполинские ледяные глыбы. Они уносились туда изо дня в день вот уже пятьдесят лет.

Теория вероятностей, имея дело с большими числами, не может исключить единичных отступлений, аварийных случаев, когда запущенный в космос многомиллионный по счету айсберг из-за отказа двигателей вдруг обрушится обратно на Антарктиду или в океан. За все пятьдесят лет выполнения галактического плана Петрова было отмечено два таких случая.

И вот по стечению обстоятельств третий случай приключился именно тогда, когда вездеход с двумя бесценными для человечества гостями Земли двигался по остаткам ледяного панциря Антарктиды.

Если бы ледяной снаряд размером с многоэтажную башню, как и все остальные, долетел до Марса, то при падении образовал бы там кратер, разбросав сверкающие осколки.

Этого не произошло. Ледяная глыба обрушилась рядом с вездеходом и ударила раздробленным хвостом по кабине.

Механик-водитель и штурман были сразу убиты на месте. Оба пассажира лежали без сознания, обливаясь кровью.

Первой, спустя немалое время, пришла в себя Эра. Она увидела перед собой по-былому рыжую, а не белую бороду Инко, и не поверила глазам. Не мог же он вдруг помолодеть?

Но он не помолодел. Просто его борода была окровавлена.

Эра заставила себя пошевелиться. Оказывается, хоть и оглушенная, она может двигаться.

С ужасом увидела она смятую кабину управления и два изуродованных трупа в ней и зарыдала.

Но тотчас взяла себя в руки. Она была когда-то врачом и умела повиноваться долгу. Людям уже не помочь, но умирающий Инко лежал рядом.

Эра расстегнула на нем одежду, обнажила зияющую рану на шее. Нашла в аптечке бинты и умело остановила кровотечение. Страшно было подумать, сколько крови он уже потерял! Лицо его стало землистым, губы ссохлись, грудь судорожно вздымалась.

Как же дать людям знать о несчастье?

Эра с трудом открыла внутреннюю дверь в кабину управления: незнакомая аппаратура, ни конусов, ни сфер, ничего привычного по "Поиску" или глубинным городам. Где же тут приборы электромагнитной связи? Работают ли они?

И Эра в отчаянии стала наугад крутить маленькие цилиндрики ручек. При этом она рассказывала о том ужасе, который произошел. И вдруг догадалась, что все напрасно. Если ее даже и услышат, то ни слова не поймут.

Она стала говорить на языке людей Толлы, на языке инков, даже древних шумеров.

И, наконец, зарыдала по-женски, горько и безутешно. Всхлипывая, она повторяла уже только марианские слова.

Но сколько она ни крутила незнакомые ручки, в кабине не раздалось ни звука.

Очевидно, никто не услышал одинокого призыва о помощи. И никто вовремя не найдет исковерканного вездехода с умирающим марсианином Инко и его беспомощной подругой.